Тот самый слон, те самые кошки…

 

Здравствуйте, дорогие мои любители мюзиклов!

Ну что я могу вам сказать – дождались, дамы и господа, поздравляю вас. Я так радовался, что самый бессмысленный из всех бессмысленных шедевров моего любимого композитора Эндрю Ллойда Уэббера наконец-то окончательно наскучил всему миру (лишь удивлялся, что это произошло так недавно!) и шерстяные люди, изображающие зверей, наконец-то навсегда покинут театральные подмостки. И вот, пожалуйста – как будто бы специально для меня, покинувшего родные Штаты и временно проживающего в России – мюзикл «Cats» теперь поставлен в московском Дворце молодёжи. Складывается впечатление, что Ллойд Уэббер просто-таки преследует вашего покорного слугу! А всё потому, дорогие мои друзья, что вы (я в данном случае, имею в виду россиян) недостаточно серьёзно относитесь к проблеме создания своих собственных, качественных отечественных мюзиклов. Вот и приходится нам с вами пока слушать и смотреть то, что нам предлагают господа из компании Stage Holding и полагаться на их вкус, вызывающий у меня лично большие сомнения в связи с тем шоу, которое они сочли наиболее достойным для постановки в России.   

Премьера «самого долгоиграющего мюзикла в истории человечества» в Москве состоялась 18 марта. Широко известные в узких кругах «очень важные персоны» как в лучших домах Лондона и Парижа прошествовали по красной ковровой дорожке весьма грязной наружности, а приставленные к дорожке мальчики пытались трепетно и заботливо нести над ними фирменные зонтики, несмотря на полное отсутствие признаков каких-либо осадков в районе Дворца молодёжи. Не пойму, к слову, почему практически все мои коллеги-журналисты улились слезами умиления и пришли в такой неописуемый восторг по поводу не очень чистого куска красной тряпки, постеленной у входа. Неужели у них в жизни случается так мало красных ковров, чтобы стоило уделять этому так много внимания? Но они, в смысле - коллеги-журналисты, вообще явно не поняли, куда попали и что за спектакль смотрели, ибо после их рецензий у вашего покорного слуги сложилось мнение, что при всей моей нелюбви к мюзиклам Ллойда Уэббера я выгляжу просто-таки кротким ягнёнком по сравнению с этими страшными людьми. Пора, пора вводить титул Московского Мясника – я думаю, многие смогли бы за него побороться! Одно дело, господа, не любить данный спектакль, совсем другое – расписываться в собственном незнании того, кто такой Томас Элиот, или предполагать, что Ллойд Уэббер вместе с одним из лучших современных британских режиссёров Тревором Нанном «обкурились травки»! Это же, вы уж простите меня, конечно, самому надо травки обкуриться, чтобы такое написать…

Но я продолжу. В фойе нам предложили выпить шампанского и так затянули распитие, что начали спектакль минут на сорок позже положенного. Видимо, рассчитывали на то, что развеселившиеся зрители не заметят очевидного в трезвом состоянии отсутствия в спектакле хотя бы зачатков сюжета и смысла. В моём случае, им это, разумеется, не помогло.  
 

Я-то наивно надеялся, что российские постановщики представят нам свою собственную версию этого шедевра и что богатая русская театральная традиция сможет пойти на пользу мюзиклу и наполнить его хоть каким-нибудь содержанием. 

И что же я увидел? Тот самый слон, тот самый чай… всё та же помойка, всё те же лампочки, всё те же звериные шкуры, грим, движения, интонации… Никакой собственной трактовки! Ни малейшего отклонения от оригинала! Ничего нового. Махали в этом месте в Лондоне левой пяткой, значит и в Москве будут махать именно левой. Так что подробно описывать вам сценографию я не буду – посмотрите лучше официальную видеоверсию, если хотите. Там всё абсолютно такое же, разве что пляшут чуть более синхронно и поют чуть лучше. И прочтите мои старые рецензии на первую постановку – моё отношение к однообразной музыке Ллойда Уэббера и безыдейно скачущим под неё котам также не изменилось. 

Таким образом, господа, скажу вам сразу – те, кому величайший шедевр сэра Лорда нравился и нравится, получат от просмотра российской версии спектакля неописуемое удовольствие – вот уж что-что, а сделать мюзикл максимально приближенным к оригиналу господа постановщики постарались.
   

Робкие попытки добавить национального колориту предпринял лишь господин Кортнев, осуществивший перевод песен мюзикла на великий и могучий, за что уже был неоднократно бит моими коллегами критиками, хотя именно его работу я бы отметил как крайне качественную и профессиональную. Справился  господин Кортнев с нелёгкими текстами классика англо-американской поэзии Т.С. Элиота просто отлично, и после всех тех шедевров поэтическо-переводческой мысли, что мы наблюдали на российской мюзикловой сцене, лично мне было приятно услышать наконец близкий к оригиналу, осмысленный, легко поющийся и хорошо срифмованный текст.

Наиболее убедительной представительницей кошачьего племени  я предлагаю назвать исполнительницу роли старой и дранной кошки Гризабеллы. На меня обычно не производят впечатления все эти кривляния, ползанья и прыжки, призванные вынудить несчастных зрителей поверить в то, что разряженные и раскрашенные люди на сцене – это кошки.      Все мы, слава богу, кошек видели и знаем, как они на самом деле выглядят. Но дама так потрясающе натурально мяукала, что никаких сомнений в её принадлежности к кошачьему роду не возникало. Но, к сожалению, она забыла, что собравшиеся в зале всё же пришли наблюдать мюзикл, а не выставку кошек с включённым в программу конкурсом на лучшее мяуканье. Вокальных данных, с вашего позволения, певицы, явно не хватало на то, чтобы мы смогли в очередной раз услышать главный «хит» мюзикла, эту всем нам уже уши продырявившую арию «Память» (может, и к лучшему, конечно). А уж актёрская игра этой дамы и создаваемый ею образ заставили зрителя сильно недоумевать, когда все прочие «кошки» признали Гризабеллу самым достойным членом своего общества и даровали ей возможность перерождения. Не исключаю возможности, что они сделали это для того, чтобы дать ей шанс во второй жизни спеть получше, а нам – сохранить в целости и сохранности свои органы слуха и тонкую психику.

Надо отметить, что злосчастной «Памяти» не повезло по всем параметрам – ибо юное создание, исполнявшее роль Сары Брайтман (не помню, дамы и господа, как зовут эту очередную кошку, но, думаю, вы поняли, о ком идёт речь), в лучших традициях официальной видеоверсии спектакля просипело свою часть арии настолько ужасно, что следовало бы отправить его в голубые дали кошачьего рая вслед за старшим товарищем. «Up», «down» или «до горизонта и налево» - куда угодно, лишь бы подальше от наших несчастных ушей.

Ну а вот что касается подбора актёров на другие роли… Да, дамы и господа, с неожиданной для себя радостью должен признать, что в России медленно, но верно всё-таки происходит институционализация жанра мюзикла, что выражается, в частности, в формировании профессионального (я обращаю ваше особое внимание именно на это слово) сообщества актёров, работающих в этой сфере. Растёт, растёт народ – петь научились, танцуют отлично, все на своих местах находятся. Неужели мы дожили до этого счастливого дня? Хотя бы по этой причине я всё же рекомендую вам потратить несколько часов своего драгоценного времени и посетить опус Ллойда Уэббера.  Глядишь, через некоторое время с такими актёрами, да с другим материалом… Эх, прямо-таки замечтался я что-то!

Только вот, возвращаясь к спектаклю, никакого «up, up, up» и не получилось – в этом самом «Хэвисайд Леере» тоже, видать, не дураки живут – услышали, кого к ним хотят отправить, и страшно испугались, что она и у них там захочет петь. Техника работать отказалась и шина, посредством которой осуществляется транспортировка в кошачий рай, так никуда и не взлетела, сделав и без того бестолковый сюжет мюзикла абсолютно непонятным для зрителей. Главный котяра, к его чести будет сказано, не растерялся – прикрыл позорный побег Гризабеллы со сцены своей широкой мохнатой грудью, но погибший апофеоз это не спасло и в чём, собственно, заключался пафос происходящего, непосвящённые так и не поняли. Но на всякий случай устроили бурные овации и даже подскочили со своих кресел. Часть подскочивших, что характерно, тут же устремилась в гардероб.  
      

После окончания бурных и продолжительных на сцене появился сам автор и уже в который раз сообщил миру крайне свежий и оригинальный тезис о том, что его любимыми композиторами являются Прокофьев и Шостакович, а также поведал, что чуть ли не с рождения (когда ещё даже «Кошек» не написал) мечтал о том, чтобы «Кошек» поставили в России. Часть зрителей, правда, всё равно этого всего не уразумела, ибо переводчица на русский жила своей жизнью и не всегда считала нужным доносить до не владеющих языком Шекспира граждан мысли великого. Затем мимо моего кресла проплыл мэр столицы, подаривший Ллойду Уэбберу букет и по этому поводу светившийся от счастья ярче, чем все лампочки Дэвида Херши вместе взятые. Как мило, что хоть кому-то ЛлойдУэббер доставляет столько чистой и незамутнённой радости.   

Но главное разочарование ждало меня в самом конце мероприятия. Только я приготовился приятно и с пользой провести время на банкете в честь премьеры – то есть за бокалом какого-нибудь приличного вина высказать своему любимому композитору своё объективное мнение относительно его творения в целом и его российской интерпретации в частности, как коварный Ллойд Уэббер, едва завидев вашего покорного слугу, поспешно ретировался и срочно эвакуировался из Дворца молодёжи. По-английски так ушёл, даже со своим самым преданным критиком не попрощался!

Но, впрочем, когда на маленькой сцене в фойе появились подозрительные личности с музыкальными инструментами, я подумал, что у столь незаслуженно обидевшего меня композитора могли быть и другие, вполне уважительные причины быстро покинуть здание. Возможных интересных собеседников среди увлечённо кушающей толпы «особо важных персон» я так и не обнаружил, поэтому с первыми же душераздирающими звуками отвратительнейшего джаза, полившегося со сцены ради увеселения персон (по сравнению с этим джазом даже музыка Ллойда Уэббера показалась мне почти божественной) я с чистой совестью последовал примеру композитора и поехал домой. Слушать Прокофьева и Шостаковича. Чего и вам желаю, мои дорогие читатели!

Искренне ваш,

Фрэнк Рич,

Бродвейский Мясник